Ушедшее лето. Камешек для блицкрига - Страница 16

— Товарищ старший лейтенант, — просипел комроты, — а где взять бревна?

— Снимайте с ледоломов, — и, предупреждая следующий вопрос, дополнил. — Под мою ответственность. В НКВД я сейчас заеду. Кто у вас старшим на железнодорожном мосту?

— Командир первого взвода, старший сержант Збицкий. Там намного спокойней, и стрелки НКПС еще на месте, поэтому я только взвод там оставил. Приказал им стрелковые ячейки копать.

— Правильно. Только надо сразу окопы рыть. Ну это я сам распоряжусь. Кто у милиции здесь старший?

— Старшина Скрипко. Он там, на выезде.

— Хорошо, после обеда ставьте людей на заготовку бревен. Два взвода. Из оставшегося одно отделение отдыхает, обязательно на острове, чтобы в случае необходимости успеть и на въезд, и на выезд. Два других на взъезде. Скандалы, или даже панику, пресекать быстро и жестко!

Комроты откозырял, и пошел распоряжаться. Я решил пройти на другой берег, чтобы осмотреться. Именно отсюда в моей реальности фашисты наступали на город, и необходимо было определиться, где их остановить. Еще в двадцать первом веке я решил, что лучше острова места для обороны нет. Вернее, для задержки, необходимой для того, чтобы мост догорел. О судьбе обороняющихся старался не думать, ясно же было, что в живых остаться невозможно. Мост гореть будет долго. Значит только добровольцы, а много ли их будет? Занятый своими мыслями, я не заметил, как прошел мост до конца, и лишь пыль окутавшая меня, и заставившая чихнуть, привела в чувство.

— Будьте здоровы, товарищ командир! — раздался голос, в котором едва слышалась насмешка.

— Здравствуйте, товарищ старшина, — протянул я руку. Но старшина посмотрел на меня, как на приведение, и отшатнулся назад:

— Ты!! Ой, простите, вы?

— Я, я. Старший лейтенант Листвин, заместитель командира Полесского добровольческого батальона. Услышал, знакомую фамилию и, подошел посоветоваться. Как, тут мои хлопцы?

Старшина быстро пришел в себя, он-то сделал в свое время все правильно, и вины своей не чувствовал:

— Да все нормально, только вот люди не понимают, почему красноармейцы без оружия.

— Этот вопрос уже решен. Вечером, будут вооружены. Вы вот скажите мне, старшина…

Я отвел его на обочину, и показал на берег:

— Здесь берег топкий, или нет?

— Здесь да, весной все затапливается, да и летом вода неглубоко. Здесь и, не строят поэтому, что чуть копнешь, и уже вода.

— А на острове?

— Остров из глины, да и берега высокие, там сухо.

— Спасибо вам, товарищ старшина. Тут остается младший лейтенант Хохлов, в случае чего обращайтесь. И кстати я, приказал снимать бревна с моста, так что не мешайте.

— Да не можно это! — Возмутился старшина, но перехватив удивленный взгляд молодки с проезжающей рядом подводы, вновь понизил голос. — Не обижайтесь, но, это же натуральное вредительство. А весной лед пойдет, мост же снесет!

Я закурил, задумчиво повертел в руке коробок спичек, на котором многострадального буржуина лупили снопом хлеба, спрятал его в карман, и, смотря в глаза старшине, веско сказал:

— На будущий ледоход, нас, состояние моста волновать не должно. Вернее, его разрушение. Поверьте, старшина, я знаю, о чем говорю. И в обкоме тоже знают, так что не переживайте. А в НКВД сам сейчас заеду…

Пройдя весь мост навстречу людскому потоку, ничего кроме стыда уже не чувствовал. Нет, никто мне не сказал ни слова, но в глазах встречных ясно читался вопрос: «Почему?» Почему, весь такой красивый и военный, здесь, а не на фронте? Почему Красная Армия отступает? Почему люди должны бросать все нажитое и уходить? Что бы я мог ответить людям? Что мы еще вернемся, что со мной только двести практически необученных людей в возрасте, что патронов нет, и много еще чего можно найти в свое оправдание. Но я шел молча, старательно избегая глядеть людям в глаза. Мы все, в военной форме, виноваты. Виноваты, потому что клялись защищать этих людей, несмотря ни на что, и ни на кого! Только потом мы сможем завоевать право, смотреть людям в глаза, а сейчас остается только терпеть. С таким настроением сел в машину, и хмуро сказал водителю:

— Поедем в НКВД.

Завывая двигателем, «Газон» выполз на берег и, выбравшись на брусчатку площади, добавил прыти. Дорога была короткой, оказывается, НКВД располагался недалеко от обкома, в том двухэтажном доме, где в моем времени устроился магазин стеклозавода «Неман». Уже выйдя из машины, я обернулся и, наклонившись, спросил:

— Павел Васильевич, вы обедали?

— Ты командир, не боись. У старого шофера всегда «тормозок» найдется, — усмехнулся водитель.

— Так не пойдет, — возразил я. — Возвращайтесь к переправе, и скажите, что приказал вас накормить. Потом, ожидайте меня там.

— Как скажете.

Развернувшись, «ГАЗ-А» покатил обратно, а я, собрав складки гимнастерки сзади под ремень, критически посмотрел на запыленные сапоги, но где я их почищу? Дверь открылась, мягко и бесшумно, и я столкнулся со спешившим куда-то милиционером. Мы, отпрянули в стороны, и я узнал бывшего начальника НКВД.

— Товарищ старший лейтенант, — я внимательно посмотрел на цвет петлиц. — милиции. Здравия желаю!

— О, товарищ Листвин! — обрадовался Заяц. — А я как раз собрался кого-нибудь из вас искать. Пойдемте ко мне в кабинет, все равно, Строкова нет.

Мы прошли в кабинет, с табличкой на дверях «Заместитель начальника НКВД БССР по Полесской области», и я плотно закрыл за собой обитую кожей дверь.

— К нам поступил сигнал, что ваши бойцы разбирают мост. Что, вы творите? — с места в карьер начал Заяц. — Если бы не знал, кто вы, я бы отправил дежурный взвод с приказом прекратить немедленно! Эвакуация еще продолжается, а вы мост рушите!